Начало игры
31 августа 1860 года.

Отложив перо в сторону, Бриттен еще раз внимательно перечитал письмо. На этот раз все было в порядке - ничего лишнего и в тоже время ему удалось ничего не упустить. Будучи взрослым и вполне самостоятельным мужчиной, граф Варвик поддерживал теснейшую дружбу с отцом, а потому каждую неделю с совой отправлял ему письма, рассказывая о своих делах и расспрашивая его о том, как обстоят дела в родовом поместье. Удовлетворенный результатом, лорд Гревилль принялся запечатывать письмо: сначала аккуратно растапливаем кусочек сургуча, который затем "выливаем" на письмо и, наконец, финальный штрих - печать.
Поднявшись с места, Бриттен подошел к филину сидевшему на специально сооруженной жерди, привязал к его лапе письмо. И, открыв окно, мягко подтолкнул птицу, заставляя ее взлететь. Юлий, вот уже не первый год служивший хозяину, прекрасно знал, кому нужно доставить именно это письмо, а потому долго упрашивать его не пришлось. Не задерживаясь доле в кабинете, птица вылетела в окно и, расправив крылья, устремилась к западу. Посмотрев с полминуты Юлию вслед, граф вновь вернулся за свой рабочий стол. Вот уже полтора месяца, как он осваивался здесь, но до сих пор относился к окружающей обстановке с настороженностью. Устроившись в кресле поудобнее, мужчина с нажимом провел руками по дубовым подлокотникам и в очередной раз окинул взглядом кабинет. Вот книги, оставленные ему предшественником, а вот его собственные, а здесь, на противоположной стене, портреты директоров Хогвартса. Под их взглядами лорду Гревиллю всегда было не уютно: ему казалось, что они косо на него посматривают, словно укоряют в чем-то.
Хотя... как раз в этом, может быть, они и были правы. Он настолько привык к царящей в школе тишине, что в какой-то момент у мужчины возникло ощущение, что так будет всегда. Но затем к нему пришло осознание того, что с наступлением первого сентября школа наполнится кучей детей, за которых он теперь несет ответственность. Вот такая мысль заставляла новоиспеченного директора пребывать в сильном напряжении - никогда ему не доводилось работать с детьми, как найти к ним подход он не знал и вообще... Это назначение он воспринимал, как ступеньку на светской лестнице, принесущую ему через некоторое время почет и уважение, но о детях не задумывался никогда.
"А ведь первого сентября нужно будет произнести еще и речь," - эта мысль заставила Бриттена глубоко вздохнуть. Что говорить в данной ситуации он представлял весьма размыто. Благо в скором времени должна была заглянуть его коллега, чтобы познакомить директора с тем, как идут дела у ее учеников и ввести его в курс дел, происходящих в школе.

Легкий стук в дверь сообщил о приходе гостя. А следом за этим стуком на пороге кабинета возник и сам посетитель. Точнее, посетительница. Поскольку воспитание не позволяло Бриттену сидеть в присутствии дамы, он сразу поднялся на ноги, приветствуя женщину учтивым кивком головы. В который раз граф непроизвольно отметил про себя, что его коллега хороша собой. В очередной раз он получил возможность в этом убедиться. И шанс более внимательно приглядеться к женщине. Невзначай, во время разговора. Не просто потому, что она была хорошенько женщиной - сейчас это было делом десятым, - гораздо скорее потому, что его настораживал взгляд декана Слизерина - точно такой же как и у портретов - немного осуждающий, но в тоже время приценивающийся. 
- Добрый день, профессор Монтегю, - лорд Гревилль вышел из-за стола и жестом хозяина предложил Лидии пройти в кабинет. - Присаживайтесь.
Мужчине достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы рядом с его рабочим столом материализовалось кресло. Для непосвященного человека (или мага) со стороны это могло показаться странным, но Бриттен-то знал, что весь фокус в услужливых хогвартских домовиках, которые были готовы помочь везде и во всем.
Граф намеренно вел себя как уверенный хозяин. Должны же его подчиненные думать, что он абсолютно готов и прекрасно представляет, что его ждет.
Найдется ли найти общий язык с этой дамой или же нет? По опыту общения с деканами других факультетов, Бриттен видел, что они воспринимают его настороженно, не совсем верят в то, что он сможет управлять школой чародейства и волшебства. А он ведь честно постарался вникнуть во все, что происходит в Хогвартсе, другое дело, что граф в этом ничего не смыслил, и порой не мог профессионально оценить все то, что узнал от коллег.
Дождавшись, когда женщина присядет, лорд Гревилль опустился в свое кресло и немного подался вперед, словно желая показать, что он заинтересован в диалоге.
- Простите меня за отсутствие вступления, но думаю, что нам с вами нет необходимости пространно изъясняться. Прежде всего мне хотелось бы знать, как обстоят дела на вашем факультете.

Бриттена приятно порадовала способность женщины вести деловой разговор. За всю свою жизнь мужчина привык к тому, что при воспитании всякими мамками-няньками из девушек делают существ совершенно безмозглых, излишне чувствительных и не способных к хоть какой-то деятельности кроме посредственного музицирования и вышивания кошельков. Как же все-таки было славно встретить в декане Слизерина исключение из общей массы.
Директор взял в руки пергамент со списком учеников и пробежался по нему взглядом: "Белби, Крэбб, Малфой, Паркинсон, Нотт, Розье... Так я и думал, сплошь и рядом волшебная аристократия." Больше этот пергамент для лорда Гревилля интереса не представлял, фамилии там все были знакомые и приязни не вызывали - это были дети тех, кто постоянно называл "грязнокровкой" его самого, кто постоянно напоминал ему о том, что его положение в маггловском мире ничего не значит здесь.
Второй пергамент оказался куда более интересным. Успеваемость Слизерина была многообещающей. Примерно на одном уровне с Рэйвенкло, но если "орлятам" сам Мерлин велел учиться лучше всех, то здесь оставалось только похвалить ребят.
- Что ж, прекрасно, прекрасно, - граф кивнул головой все еще рассматривая итоги выпускных и промежуточных экзаменов. Лидия была права, проблем с учебой у Слизерина не было. Нет, были среди них два или три человека с результатами явно хуже чем у других, но общего впечатления директору они не испортили. Отложив пергамент, Бриттен сжал пальцы в замок и внимательно посмотрел на декана Слизерина.   
- Гриффиндорцы? - брови мужчины вопросительно поползли вверх. - А я-то думал, что вся проблема в снобизме слизеринцев.
Лорд Гревилль, сообразил, что ляпнул лишнее, да только было слишком поздно. И кто его за язык тянул резать правду-матку именно сейчас. Не хватало только начать учебный год с конфликта с одним из деканов.
- Прошу вас, простите, - поторопился извиниться граф. - Я ни в коем случае не хотел оскорбить ни вас, ни ваш факультет... - директор неловко умолк, понимая, что бы он не сказал, все это будет выглядеть жалко и глупо.

Как практически каждый год, Долет прибыл в Хогвартс одним из последних, среди преподавателей. Он имел в школе репутацию человека, которому в любом случае бессмысленно поручать хозяйственные заботы. А с учебными планами и расписанием он разбирался дистанционно. Мелкие же поручения по своему факультету декан часто сбрасывал на своих старост, когда те прибывали в Хогвартс первого сентября.
Так или иначе, нового директора он до сих пор не видел - кто-нибудь из них непременно отсутствовал. Долет хорошо понимал, что при Гревилле многое изменится, и для него - в том числе, если не более, чем для других. Их неприязнь друг к другу в студенческие годы могла отразиться на будущей работе. Более всего Долета раздражала перспектива иметь Гревилля своим прямым начальником. Он опасался, что Бриттен будет отслеживать все его попытки избежать лишней работы по школе. Такой, как ночные дежурства, письма родственникам учеников, непосредственная забота о детях, бытовые мелочи, присутствия которых в своей жизни Долет почти не выносил. Большая часть этой работы опять же доставалась старостам. Долет находил отличный компромисс - старосты, как правило, были весьма довольны почетной и отвественной миссией, дававшей им возможность почувствовать себя взрослыми, а декан мог заниматься более полезными делами. Педант и перфекционист Гревилль мог разрушить эту гармонию, устоявшуюся за последние пять лет в Рэйвенкло, из-за предвзятого отношения к декану. Но в главном - в его предмете и стиле преподавания, к нему было трудно придраться, поэтому он пребывал в позиции человека, твердо уверенного в своей незаменимости.
Сдувая невидимую пылинку с лацкана пиджака, Долет постучал набалдашником тросточки в директорскую дверь и вошел, не дожидаясь ответа.
- Доброго дня, Гревилль! - Долет прислонился коленом к подлокотнику кресла, наблюдая за реакцией директора на спланированную с самого утра фамильярность. - Сколько лет! Прекрасно выглядите, директор. - с хорошо скрытой, но вряд ли для самого Гревилля, иронией, добавил профессор. - Профессор Монтегю, доброго дня. Надеюсь, я не имел несчастья помешать Вашей беседе? Я только зашел убедиться, что уважаемый господин Гревилль - мой старый знакомый - действительно и есть директор, и выразить ему свое почтение, - Долет едва заметно кивнул головой, глядя на директора.
Двойственность интонаций Долета могла ввести в заблуждение Гревилля. С одной стороны, его поведение могло быть расценено, как свидетельство забвения старой вражды в пользу новых деловых, если уж не приятельских, отношений. Но, с другой - скрытая за сдержанным тоном ирония могла означать, что ничто не забыто, и юношеские обиды грозят обернуться последующими взрослыми склоками.
Быть может, линия поведения Долета отчасти была обусловлена его противеречивыми ожиданиями от Гревилля, подобная провокация должна была вывести на чистую воду его истинные намерения и чувства относительно бывшего сокурсника.

Отредактировано Alexander Dolet (2012-02-21 11:50:22)

"Ну да, стоило ожидать. Как всегда - безупречен." - Долет улыбнулся директору и его таким "общим" вопросам, которые только с большой натяжкой можно было назвать следствием компетенции.
- Что же, очень рад. Благодарю. - Долет сел на край материализованного Гревиллем кресла, опираясь вытянутой рукой на трость. - Вы же знаете, директор, что факультет Рэйвенкло всегда отличается замечательными успехами в обучении. Что касается моих подопечных из других факультетов, то в последние годы интерес к моему предмету несомненно возрос, это ясно хотя бы из того, что класс истории магии не пустует на седьмом и шестом курсах после сдачи СОВ. Для выпускного курса у меня своя особая программа, которая была согласована с Министерством при содействии вашего предшественника. Желаете ознакомиться с общими положениями? - профессор излагал медленно и выразительно.
Проблемы Хогварста, не затрагивавшие его лично, Долета скорее напрягали, и он продолжал придерживаться политики дипломатичного уклониста.
- Вы имеете в виду столкновения между Гриффиндором и Слизерином? Право, я не вижу, чем могу быть полезен, кроме поддержания дисциплины на собственных уроках. Однако, у меня есть некоторые мысли по расширению отдельных школьных дисциплин, которые, мне думается, не будут лишними для всех четырех факультетов.
Долет выбрал тон хозяина положения. Он глядел на Гревилля и искренне недоумевал, что тот делает на посту директора школы. Пусть Долет и сам не стремился общаться с детьми, но, по крайней мере, оправданно занимал свою должность как специалист, и профессор не лгал, говоря о повышении престижа своей дисциплины, что было во многом его личной заслугой. Гревиллю же, с его холодной рафинированностью, только пугать детей. В школьных и педагогических вопросах он смыслит, верно, не больше завхоза.
Долет прекрасно понимал, что для Гревилля этот пост - только промежуточное звено и рядом с ним это осознание заставляло профессора думать о собственном положении, как о ничтожном, и тем более оттого, что положение это его вполне удовлетворяло.

Напоминать лорду Гревиллю о том, что у Рэйвенкло никогда не было проблем с учебой было лишним. Граф и сам как выпускник этого факультета об этом прекрасно знал.
- Основными положениями? - переспросил директор. Что за программу такую придумал Долет для семикурсников, Бриттен даже предположить не мог. Ему, как человеку, у которого История магии со школьной скамьи ассоциировалась со смертной тоской, было вообще непонятно как там можно было придумывать какие-то учебные программы. Граф был убежден в том, что как столь скучное знание не поверни, скучным оно и останется. - Что ж, чуть позже я с удовольствием их выслушаю, - протянул Бриттен, опасаясь, что изложение основных идей Александр превратит в очередную лекцию по истории.
Стоило ему замолчать, как инициативу перехватила Лидия. В какой-то степени директор был этим обескуражен. Привыкнув, что в маггловском сообществе женщина не позволяла себе начать говорить, если ее об этом не просили, и уж тем более поправлять мужчину, выпад преподавателя Заклинаний был сродни дерзости. Но раз уж он допустил такое и раньше, ничего не сказав профессору Монтегю о том, что ее поведение вышло за рамки принятой морали, теперь уже было поздно начинать "воспитательные" разговоры.
Похоже, эта женщина знала и понимала, что нужно Хогвартсу гораздо лучше него. Ну, а с другой стороны, сколько лет она уже здесь работает? Не первый год, уж точно. А он всего лишь месяц провел на этой должности, и то через пень-колоду: графу то и дело приходилось отлучаться, поскольку обстоятельства требовали его присутствия то в родном поместье, то в Лондоне.
Время от времени Бриттен бросал взгляды на бывшего сокурсника, отмечая, как тот переменился внешне со школьных лет и вместе с тем думая о том, изменился ли он внутренне или остался таким же как и был? Что он почувствовал, когда узнал, что его школьный неприятель теперь станет его прямым начальником? Будет ли он точно так же как и в школьные годы соперничать с ним, стараясь одержать верх? Будет ли вставлять ему палки в колеса? Этого графу хотелось меньше всего. Теперь, когда он добился директорского поста в Хогвартсе, ничто не должно помешать ему, лорду Гревиллю, продолжить путь наверх.

объединенный пост

Выслушав профессора Долета, Лидия только пожала плечами.
- Однако же одними лекциями положение не исправить. Вы думаете, что преподавание одной дисциплины способно изменить тот взгляд, который воспитывался годами? С магглорожденными такой фокус пройдет запросто, с некоторыми полукровками тоже, но не с чистокровными, - женщина бросила лукавый взгляд на коллегу. – Другое мышление.
Уж кому, как ни ей было знать, насколько прочны заложенные в детстве убеждения. Будучи взрослым человеком, она от них не избавилась. Ее мировоззрение строилось на том, наследственность, чистота крови – вот что играет роль. Если ты родился в семье волшебником – твоя судьба уже решена, если же твои предки были магглами – увы, как бы старательно ты не пытался размахивать палочкой,  истинную магию, мощную и древнюю, тебе не познать.
Как только Лидия закончила говорить, с легким хлопком посреди кабинета директора возник домовой эльф. Поклонившись всем присутствующим, он тоненьким голосом произнес:
- Ити не хотела помешать, - лопоухое существо снова отвесило поклон в сторону директора и во все глаза уставилось на Лидию. - Миледи, - эльф в очередной раз склонился и, порывшись в складках нелепого балахона, достал небольшую записку, которую и протянул ее женщине.
Понимая, что просто так никаких сообщений ей сегодня передавать бы не стали, профессор Монтегю не теряя времени сломала хрупких сургуч и пробежалась глазами по тексту. Скомкав кусок пергамента по прочтении, женщина поднялась с места.
- Прошу меня простить, профессор Долет, мистер Гевилль, но я вынуждена вас покинуть, - не объясняя никаких причин, Лидия вышла из кабинет директора.
Что ж, когда дверь за профессором Монтегю захлопнулась, маски можно было и сбросить. Гревиллю не было нужды разыгрывать гостеприимного хозяина перед бывшим сокурсником - школьные обиды к тому не располагали. Не то чтобы Бриттен хотел их вспоминать, но держался начеку: вдруг Александр развяжет продолжение полузабытых студенческих споров. Разуму в это верилось слабо, но присущая Бриттену подозрительность переворачивала все с ног на голову, она подсказывала, что сначала почву нужно было прощупать, понять, чего от Долета можно ждать и в тоже время не дать ему понять, что он, Бриттен Гревилль, понимает в делах школы не больше кухарки.
- Итак, профессор Долет, - директор, едва заметно улыбнулся, назвав бывшего сокурсника по фамилии, словно, с одной стороны, удивляясь такому положению бывшего соперника, а с другой - словно желая побороть снисходительную улыбку. - Кажется, Вы хотели рассказать о своей программе? Я готов Вас выслушать, - Гревилль откинулся на спинку кресла приготовившись к долгой нравоучительной речи о том, как важна взаимосвязь между маггловским и магическим сообществами.

Зачем что-то откладывать на потом, когда можно все решить сейчас — Гревилль не понимал. Нововведения в программу Истории магии они могли обсудить и сейчас. Долет сам предложил познакомиться со своими разработками, а теперь хотел отоложить разговор до лучших времен. Директору хотелось поскорее со всем покончить, потому и переносить это объяснение он был не настроен. И в самом деле, неужели преподаватели не могут сами решить учебные проблемы? Разве должен директор вмешиваться в то, что с чем педагоги могут вполне разобраться сами. Составление учебных планов, определение его содержания, поурочное планирования - пусть этим занимаются профессора. Взрослые люди, они сами в состоянии решить что и в какой форме преподносить студентам. А если этим начнет заниматься директор, что получится? Диктатура, вот что получится. Так думал Бриттен Гревилль, размышляя над тем, что его бывший сокурсник имеет ввиду, говоря о том, что одна дисциплина не вмещает весь материал. Но история — собрание фактов, а значит ее не перекроишь. Что Долет мог поменять в курсе Истории магии, Гревиллю было неясно. Одно только ему казалось наверняка: профессор не мог кардинально изменить историю магического мира. Так как же могло случиться так, что все, что раньше спокойно укладывалось в семилетний курс, не укладывается теперь? Теперь Бриттен был готов выслушать Александра хотя бы из праздного любопытства.
- Я не понимаю Вас, - начал директор. - Сначала Вы настойчиво предлагали мне ознакомиться с положениями Вашей учебной программы, а теперь хотите отложить этот вопрос в долгий ящик? - брови Бриттена иронично поползли вверх. - Но зачем откладывать? Если Вам есть, что мне сказать — говорите сейчас, я готов Вас выслушать, - директор подался вперед, всем своим видом показывая, что он заинтересован в продолжении.